Кофе можно употреблять в среднем роде

Пожалуй, самый скандальный случай родовой принадлежности иностранного слова в течение уже многих десятилетий — пресловутый кофе. Или все же пресловутое? Слово кофе попало в крайне странную ситуацию. С одной стороны, средний род для него известен филологам давно: та же И. Б. Левонтина указывает на пример из творчества Марка Алданова (1886–1957). С другой стороны, употребление его в среднем роде по-прежнему воспринимается как новомодное варварство — в штыки.

А почему, собственно, кофе должен быть мужского рода? В русском языке слова, оканчивающиеся на Е, обычно среднего рода — как исконные, так и заимствованные: поле, море, кашне, кафе… Между прочим, кафе и значит «кофе» по-французски. Откуда же взялся мужской род? Когда в популярных очерках пытаются это объяснить, часто вспоминают о существовании формы кофий: мол, вначале говорили кофий, а потом слово изменилось, а мужской род остался. Вот утверждение, с небольшими вариациями кочующее по разным сайтам интернета:

К слову, еще задолго до появления первой стилистической грамматики русского языка, написанной Чернышевым, слово «кофе» однозначно определялось как имеющее мужской род. Так, в словарях русского языка оно начало появляться с 1762 года, и тогда чаще говорили не «кофе», а «кофий» или «кофей». Последние две формы без всяких сомнений имеют мужской род, и очевидно, что сегодняшний «кофе» наследует его от своих более ранних версий.

Или даже такое:

Считается, что заимствовали мы английский вариант слова coffee или голландский koffie. Последнее кажется наиболее верным, потому что русская транслитерация оказалась ближе к голландской. В нашей стране слово произносили, как кофей или кофий. Так и говорили: «Подайте, милейший, мне кофею чашечку!» В соответствии с правилами русского языка слово отнесли к мужскому роду. С течением времени последняя буква отвалилась. Так и появилось в нашем языке слово «кофе», которое имеет мужской род и не изменяется по падежам и числам.

Минуточку, что-то тут не так. Где в английском и нидерландском словах последняя буква, которая должна была отвалиться? Оба заканчиваются на Е. Получается, что ее вначале приделали зачем-то, а потом оторвали? Для чего?

Если обратиться к другим языкам, мы увидим, что второй слог этого слова — открытый, кончающийся на гласный: франц., исп. café, нем. Kaffe, итал. caffè, румынск. cafea. И конечно, в турецком, откуда это слово попало в другие языки, — kahve. В родственном ему узбекском — qahva. Никакого -ий или —ей на конце. Стало быть, лишнюю букву (и звук) именно приделали. Причина для такой операции может быть только одна: слово уже было мужского рода, и для того, чтобы его склонять по русскому мужскому роду, понадобился дополнительный согласный — по образцу слов край, рай, улей. Возможно, сыграло роль также прилагательное кофейный, от которого мог образоваться кофей (в лингвистике это называется обратной деривацией). Однако сравним пару кофейный и желейный: никакого желея в русском языке нет, и слово желе отлично себя чувствует в среднем роде. В отличие от кофе.

Во французском языке слово café мужского рода — le café. Оно и не могло быть среднего рода, так как во французском есть только мужской род и женский (средний давным-давно отмер). Поэтому мужской род русского слова кофе естественнее всего объяснять французским влиянием. Если что и необъяснимо, так это английская огласовка на о, ведь в большинстве остальных европейских языков, с которыми контактировал русский в XVIII в., это слово пишется и произносится через а. При этом в английском почти все названия неодушевленных предметов — среднего рода. Межъязыковые влияния иногда бывают крайне причудливыми.

Как ни странно, поначалу слово кофе в русском языке все же колебалось между мужским и средним родом, о чем свидетельствует Национальный корпус русского языка:

…Наконец, поднесено Посланнику кофе.

(Журнал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», январь — июнь 1755)

Если варится для детей особенно слабое кофе, то вред от оного состоит только в том, что оно слабит без нужды желудок, как то делает всякий теплый и водяной напиток. <…> Но обыкновенное крепкое кофе, употребляемое взрослыми людьми, гораздо опаснейшие для детей имеет действия.

(«О воспитании и наставлении детей», 1783)

Зато мы с италиянцем пьем в день чашек по десяти кофе, которое везде находили.

(Н. М. Карамзин, «Письма русского путешественника», 1793)

Последний пример особенно замечателен — основоположника современного русского литературного языка никак невозможно упрекнуть в малограмотности. И все-таки, как мы видим, автор «Бедной Лизы» и «Истории государства Российского» считал вполне возможным использовать слово кофе в среднем роде.

Расхожее объяснение — дескать, раньше говорили кофей, и с тех пор остался мужской род, — тоже хромает. Если обратиться к уже упомянутому Национальному корпусу русского языка, то оказывается, что в промежутке между 1700 и 1800 годами форма кофей встречается всего 15 раз, кофий — 25 раз, тогда как форма кофе — 84 раза. То есть уже в XVIII веке преобладающим вариантом был кофе. В текстах XIX века (их существенно больше) кофей встречается 514 раз, кофий — 93 раза, а вот кофе — 1593 раза! Причем первый же взгляд на примеры слов кофей и кофий из XIX века обнаруживает, что эти варианты используются в основном как стилистически сниженные, ассоциирующиеся с речью социальных низов или вульгарных малообразованных провинциалов. В последней четверти XIX века произношение кофий даже закавычивают:

Она, в противность ханжушке-постнице, не откажется ни от рюмки доброй старой вишневки, ни от чашки «кофию», если только угощение следует от солидной и «стоящей» компании.

(А. И. Куприн, «Киевские типы», 1895–1897)

К девочке, находящейся в услужении или даже в учении (а особенно в услужении), пока ей идет год одиннадцатый, двенадцатый, «посылают деревенского гостинца», а у ней осведомляются: «Нет ли у тебя кофию и сахару». Хозяева или лавочник, у которого забирают для дома, дарит девочке фунт кофе, и она его посылает с детской радостью. Это — начало. Дома «кофий» пьют и шутят: «Пропили Саньку». Но чуть девочка подрастает (лет с 14) — ей начинают уже кроме кофе напоминать, что «дома трудно» и что «нельзя ли тебе самой достать где-нибудь хоть на пашпорт» («кофий» пойдет уже на всю жизнь).

(Н. С. Лесков, «Пагубники», 1885)

Обратим внимание: для самого Лескова кофе — кофе, слово кофий служит для передачи вульгарной деревенской речи, да еще и в отвратительном контексте вовлечения девочек в проституцию. Мы привычно воспринимаем Лескова как автора орнаментальной, сказовой, балагурской прозы, густо пересыпанной «народным» языком, однако Лесков был мастером стилистического чутья и умел, когда это нужно, дистанцироваться от своих персонажей. Его родным языком был все-таки литературный русский.

Итак, вариант кофе был основным с самого начала, а кофей и особенно кофий перестали быть литературной нормой еще к концу позапрошлого века и воспринимались как вульгарные. (Кажется, один из немногих авторов второй половины XIX века, употреблявший форму кофей без иронии, — Лев Толстой в «Анне Карениной».) Так что теория, будто мужским родом нынешнее слово кофе обязано форме кофий, не подтверждается.

Более того, похоже, что впервые слово кофе было употреблено в русском языке именно в среднем роде. Около 1895 года антиквар Ф. Л. Герман опубликовал любопытный документ — список рекомендаций английского врача Самюэля Коллинза царю Алексею Михайловичу от 20 января 1665 года. Широкую известность получил следующий пассаж из него, с многочисленными сокращениями и вариациями разлетевшийся по научно-популярной литературе:

Изряднее ко отонченiю приспособляетъ вареное кафе, персянемъ и туркомъ знаемое и обычайное послѣ обѣдѣ, вареное чаге листу ханского [так в тексте; у последующих авторов исправлено на «хинского». — М. Е.] но свѣжа изрядное есть лекарство против надменiй, насмарков и главоболѣнiй.

К сожалению, следы этого уникального документа с тех пор затерялись. Он ни разу не переиздавался и отсутствует в Национальном корпусе русского языка. Если это не мистификация, то перед нами самый ранний пример употребления слова кофе в русском языке, пусть и в несколько непривычной форме — кафе (хотя общепит вовсе не подразумевается), причем в явном среднем роде.

Почему общественное мнение так настаивает на мужском роде слова кофе — загадка, учитывая, что большинство несклоняемых заимствований на -о и -е благополучно приняло средний род: суфле, пальто, метро и пр. Более того, у кофе имеется двойник — какао. Возможно, в школе вы обратили внимание на то, что у Тургенева в романе «Отцы и дети» Павел Петрович Кирсанов говорит «мой какао». Но уже для наших бабушек какао было среднего рода, и никому не приходит в голову упрекнуть человека, говорящего «мое какао», в безграмотности.

Возможно, дело в ореоле социального престижа и элитарности, которым обладает в России кофе. Принадлежность к элите должна маркироваться особым языком, которым не владеет «плебс», — в частности, «правильным» произношением иностранных слов, обозначающих предметы статусного быта (в том числе кофе). Замечу, что далеко не во всех культурах кофе воспринимается как изысканный напиток. У немцев, например, социальным престижем еще недавно наделялся чай, а кофе считался напитком деревенщин. Впрочем, что собой представлял «кофе», который пили немецкие крестьяне, можно узнать из переведенного в советское время романа Э. Штритматтера «Лавка»: использовался для этих целей обжаренный ячмень, к которому более зажиточные могли добавлять немного настоящего кофе.

Подтверждением тому, что мужской род слова кофе связан с идеей социального престижа, служат многочисленные современные шутки на тему того, что род зависит от качества — плохой кофе в среднем роде называть можно. Правда, здесь также вступает в игру имплицитно подразумеваемое слово говно с его средним родом.

Баталии вокруг слова кофе — курьез гендерной чувствительности, который практически не имеет аналогов. В большинстве случаев языку все равно, какого рода заимствованные названия неодушевленных предметов, лишь бы носителям языка было удобно ими пользоваться. Мы, например, употребляем слово клипер в мужском роде, поскольку оно оканчивается на твердый согласный, хотя в английском языке, откуда оно заимствовано, любой корабль женского рода. Примеры из французского, такие как пальто, табло, уже приводились выше. Напротив, достаточно обширный класс французских заимствований типа суп, салат, пляж обрел в русском языке мужской род, хотя французские слова soupe, salade, plage женского рода. Это отразилось в болгарском, где соответствующие французские заимствования выглядят как супа, салата, пляжа. Почему-то для болгар женский род этих слов оказался настолько важным, что они даже нарастили окончание -а, тогда как русский язык смены рода не заметил.